Читать книгу "Год некроманта. Ворон и ветвь - Дана Арнаутова"

— У госпожи баронетты прелестное имя, — сказал Теодорус, возвращая опустевшие стаканы в короб с посудой и закусками. — Энида… Это что-то значит по-молльски?

— Не совсем, — кажется, улыбаться для нее было так же естественно, как дышать и говорить. — Это имя героини романа, который я читала еще в родительском доме. Мессир Лашель, мой первый муж, разрешил мне назвать детей как пожелаю, и я воспользовалась случаем.

— Ах, вот оно что! — подхватил Теодорус, и вправду вспомнив этот роман, препустейшее произведение о влюбленных дуралеях и неправдоподобных приключениях — истинно женскую забаву. — «Эрек и Энида»? Так, значит, господина баронета зовут не Эрик, а Эрек?

— Совершенно верно. Правда, там были не брат и сестра, а жених и невеста, но в семье мессира Лашеля этот роман все равно никто не читал.

Сколько же у нее этих улыбочек, скрывающих истинные чувства куда лучше якобы непроницаемого спокойствия? Девочка вообще ничего не понимает, она еще совершенное дитя, мальчишка молчит, и это неглупо, но госпожа Бринар, любительница томных признаний в любви и бархатных лоскутков… Да полно, это ли та женщина, что столкнула между собой Дикую Охоту и Греля Ворона? Испуганная дурочка, которая каялась перед инквизитором?

— Истинное удовольствие беседовать со столь образованной и утонченной дамой, — мурлыкнул Теодорус, неожиданно получив острый неприязненный взгляд юного баронета. — Позвольте узнать, как же вы назовете дитя, которое носите сейчас?

— О, пока не имею представления. У нас в Молле говорят, что заранее считать прибыль и давать новорожденному имя — дурная примета. Хотя господин барон считал иначе, он хотел назвать ребенка в честь своего отца или матери.

Вот уж точно, для покойника это и впрямь стало дурной приметой. Интересно, сколько в ее простодушии фальши? Молльские монеты славятся качеством и полновесностью, но эту монетку надо пробовать на зуб, из пальцев она выскальзывает.

— Уверен, вы подберете очень красивое имя, когда дитя появится на свет. Это ведь будет весной?

— Да, в начале флориуса, — безмятежно подтвердила женщина, снова принимаясь за лиловый бархат и золотую канитель. — У меня еще достаточно времени, чтобы вспомнить какой-нибудь другой роман.

Хороша, паршивка! Словно и не ее только утром пытались зарезать. Страшно подумать, что случилось бы, опоздай Теодорус хоть на несколько минут. Его светлейшество архиепископ может сколько угодно говорить, что верит не в судьбу, а в собственные силы, но что это, если не судьба? Братец Экарний даже не подозревает, на какой кусок позарился и какую лавину столкнул своей глупой жадностью. Баронство! Да в этой игре ставка — существование мира, но разве Экарнию объяснишь? Он спит и видит пойменные луга и строевой лес Бринаров, так пусть и дальше барахтается в уютной теплой луже, если не может задрать рыло к небу.

Сравнение показалось удачным, стоит приберечь для очередной проповеди. Паства любит притчи, а архиепископ любит казаться красноречивым, и никому дела нет, что жемчуг, который он рассыпает перед слушателями, кому-то сначала надо собрать в море мудрости и нанизать на нить благочестия... Положительно, сегодня удачный день для ловли перлов риторики!

— Мессир секретарь, — разжал губы мальчишка, отводя взгляд от окна. — А что будет с этими мерзавцами?

Губы у него распухли от удара, как и щека, так что говорил баронет медленно и с трудом, но достаточно внятно и очень старался не показать слабости.

Мерзавцы, о которых шла речь, двое замковых слуг-убийц, тоже ехали в Стамасс, надежно прикрученные к запяткам кареты.. Пока доктор хлопотал над лишившейся чувств баронессой и ее задыхающейся дочерью, мальчишка, едва став на ноги, сунулся к пленникам. Охрана его, разумеется, близко не подпустила, но один из негодяев кричал так истошно, что на милю слышно было. Проклинал барона и его шлюху, беременную исчадьем темных тварей, нимало не смущаясь тем, что убила Бринара как раз она.

— Их казнят, разумеется, — равнодушно пожал плечами Теодорус. — В Стамассе я передам негодяев правосудию герцога Альбана для дознания, хотя по мне и так все ясно. Эти выродки, забывшие Свет Истинный, хотели вас ограбить и убить.

Про то, что над хорошенькой баронеттой сначала наверняка бы надругались и только ненависть к барону и желание немедленной расправы помешали сделать то же самое с ее матерью, Теодорус, конечно, промолчал. Ни к чему пугать милую Энни, она и так слабого здоровья.

— У них могли быть сообщники в замке.

Мальчишка действительно не дурак. И везучий! Впрочем, кольчужную рубашку, надетую в дорогу, везеньем не назовешь, это как раз ум и предусмотрительность. Отделался парой порезов и синяками — ножом тыкали со всей дури, прежде чем сообразили бить в лицо, но лезвие скользнуло по рукаву той же рубашки. А баронессу спасли теплый плащ с меховой подбивкой и шаль. Выгадали несколько мгновений, и эти мгновения решили все. Нет, это не везенье, это судьба. Не называть же везеньем то, что Теодорус, получив письмо, кинулся за женщиной, спасенной неуловимым Вороном, не доверив это никому другому. И оказался прав! Успел точно в нужный момент, словно герой одного из романов, которые любит Женевьева Бринар, ягода, ради которой ворон найдет орех.

— Люди герцога Альбана непременно выяснят это, — пообещал Теодорус, подкладывая сухое поленце в стоящую посреди кареты жаровню и щурясь от вспыхнувшего пламени.

— Мы с радостью доверимся правосудию его блистательности, — мягко сказала баронесса, посмотрев на сына чуть дольше и внимательнее, чем требовала такая простая фраза, и мальчишка кивнул.

Зачем Ворону понадобился единственный наследник баронства? Хочет отомстить за смерть семьи? Но тогда почему ждал столько лет? Чудил на кладбищах, дрался с нежитью и инквизиторами, куражился в поединках с паладинами… И не трогал барона — почему? И зачем ему теперь понадобилось непременно живое дитя, если проще было убить брюхатую вдову врага прямо в часовне, разом взыскав старые долги? Не хотел поднимать руку на женщину? Бред, Ворон тоже не герой рыцарского романа. Малефики не знают жалости, их сила питается страданием и ненавистью. Или это своеобразная благодарность за убийство барона?

Теодорус примерил идею к самому опасному колдуну Арморики, покрутил так и эдак. Что может быть в голове озлобленного на весь мир некроманта? Да еще и воспитанного неизвестно кем. Ах, как же неудачно, что двенадцать лет назад братство опоздало! Отыскать нужную семью как раз к тому времени, когда якобы угасший дар разгорелся вновь — и упустить последнего Привратника! Истинно последнего, потому что секрет воспитания служителей смерти, способных к продолжению рода, ушел в небытие вместе со жрецами Рогатого. Теперь темный дар, просыпаясь все реже, прерывает линию своего носителя, и Привратники постепенно исчезли.

— Этих двоих привела Агнеса, — угрюмо сказал баронет, не отрываясь от интереснейшего — тощая рощица и пожухлая трава — вида за окном. — Ей и отвечать.

— Наша экономка, — пояснила баронесса все тем же мягко-любезным тоном. — Эрек, она могла не знать об их замысле. Нельзя обвинять без доказательств, а господина барона многие ненавидели.